— Вы говорите, что взрослые люди в здравом уме не могли найти дорогу в ваш Кеттари? — удивленно переспросил я. — Неужели в Соединенном Королевстве так плохо с дорогами? Я-то думал, что…

— Хороший вопрос, Макс! Этому многие удивлялись: как вообще было возможно заблудиться?! Графство Шимара — не самая отдаленная провинция, да и Кеттари — отнюдь не деревня… Предводители караванов объясняли трудности тем, что большинство городков вокруг Кеттари в Смутные Времена были разрушены. Поскольку жизнь этих населенных пунктов зависела исключительно от нужд провинциальных резиденций Орденов, вокруг которых они были построены, возрождать их не было смысла… Упоминали и о разрушенных дорогах. Это уже казалось немного странным: никогда не слышал, чтобы во время Великой Смуты кто-то разрушал дороги! Да и зачем?.. Был, правда, один смешной случай с одним из Магистров Ордена Потаенной Травы, близким родственником нашего Мелифаро, между прочим! Покидая столицу, парень предвидел, что его будут преследовать, и заставил дорогу, по которой удирал, устремиться в небо. Зрелище было то еще: едешь по дороге и вдруг понимаешь, что она ведет вертикально вверх, к облакам! Я даже предлагал магистру Нуфлину оставить все как есть, но он в те годы был не слишком сговорчив… В общем, дорогу тут же привели в порядок, да и произошло дело не в графстве Шимара, а здесь, в окрестностях Ехо. Так что я здорово сомневался насчет разрушенных дорог. Но потом подумал: если местные жители так говорят, значит, они знают, да и какое мне дело до всего этого!.. Словом, проводникам все верили да и до сих пор верят. А почему нет? Наши купцы возвращаются из Кеттари, нагруженные коврами. И тоже сетуют на ужасное состояние дорог… Кеттарийские ковры, между прочим, становятся все лучше, а путешественники в один голос твердят о красоте и богатстве моего родного городка. Не знаю, не знаю! На моей памяти Кеттари никогда не был таким уж процветающим «культурным центром». Хотя, конечно, все меняется, и хорошо, когда к лучшему!

— А вы сами, — спросил я. — Сколько лет вы там не были, Джуффин?

— Очень долго. И сильно сомневаюсь, что когда-нибудь туда вернусь! В Кеттари у меня не осталось ни друзей, ни родни, так что ни нежность, ни обязательства больше не связывают меня с этой точкой на карте. Я совершенно не сентиментален, как и ты сам, между прочим… Но дело даже не в этом. Существует нечто вроде внутреннего запрета: я знаю, что ехать в Кеттари мне не только не нужно, но и нельзя. А мой опыт свидетельствует, что внутренний запрет — единственный реально существующий… Тебе знакомо подобное чувство, Макс?

Я задумчиво крутил в руках окурок.

— Думаю, что знаю, о чем вы говорите. Настоящий внутренний запрет — великая сила! Только я часто не могу отличить его от прочего хлама: всяких там параноидальных мыслей, суеверных привычек… Вы понимаете, да?

— Еще бы! Не переживай на сей счет: ясность ощущений — дело наживное… Ладно, давай вернемся к делу. Пару лет назад произошла совершенно дикая история. В этот самый кабинет явились два беглых преступника. Один из них истошно орал, что они желают сдаться господину Почтеннейшему Начальнику лично, а второй молчал, уставившись в одну точку… Ребята проходили по ведомству Городской полиции, куда угодили по какому-то пустяковому поводу. Они сбежали из-под стражи, что меня совсем не удивляет: при бардаке, царящем в Бубутиной конторе, это закономерно… Один из беглецов, по имени Мотти Фара, оказался моим земляком. Как и я сам, он не был в Кеттари довольно долго. С начала эпохи Кодекса или еще дольше… Но когда влип в неприятности, решил, что родной город — не худшее место, чтобы скрыться от столичной полиции. Так что ребята отправились в Кеттари. И заблудились.

— И вам кажется, что это уже слишком, да? — понимающе кивнул я. — А может быть, у вашего земляка просто беда с головкой? Ну, знаете, как это бывает?

— Мой земляк не производил впечатление полного идиота, — сухо возразил Джуффин. — По моему скромному разумению, у господина Фары должно было хватить ума, чтобы попасть в родной город. Но у него ничего не вышло. После этой передряги беглецы вернулись в столицу. Вместо того чтобы скрываться, они заявились прямехонько в Дом у Моста, что само по себе почти невероятно. И начали умолять о встрече со мной. Мое любопытство не позволяло пренебречь их просьбой: люди нечасто совершают такие нелепые поступки…

— Часто! — буркнул я. — Еще и не такие…

— По большому счету, ты прав, — улыбнулся Джуффин. — Но у нас, уроженцев Кеттари, практичность в крови!.. Ты не отвлекайся, самое интересное впереди.

— Извините, Джуффин! Что-то я сегодня не в меру веселый…

— Да уж, веселый, нечего сказать! Ты у нас в последнее время такой веселый, что смотреть тошно! — вздохнул шеф.

Он покинул свое кресло, подошел ко мне и неожиданно дернул меня за ухо. Это было так нелепо, что я нервно расхохотался. А отсмеявшись, с изумлением понял, что мое настроение действительно заметно улучшилось. Даже разбитое сердце казалось целехоньким!

— Ты заслужил передышку, — тяжелая рука Джуффина легла на мое плечо. — Это мой маленький подарок. Вообще-то все, что с тобой происходит, ты должен переваривать самостоятельно, без посторонней помощи. Но от любого правила иногда можно отступить — ежели недалеко и ненадолго… Тем более что мне сейчас требуется все твое внимание, а не его жалкие ошметки. Ясно?

Я молча кивнул, наслаждаясь отсутствием привычной ноющей боли в груди, верной спутницы каждой моей утраты… Джуффин вернулся на место и продолжил рассказ.

— Мой земляк выглядел смертельно перепуганным. Он утверждал, что Кеттари исчез. Вернее, лежит в руинах! Его спутник находился в сумеречном состоянии рассудка, а безумием от него пахло, как потом от фермера! Беднягу пришлось отправить в Приют Безумных, какая уж там тюрьма: он и имя-то свое грешное не мог выговорить, только мычал… Но сам Мотти Фара показался мне очень рассудительным господином. Он заявил, что два года в тюрьме Нунда, причитающиеся ему по закону, — сущие пустяки по сравнению с исчезновением нашего с ним родного города… А потом этот истинный патриот Кеттари сделал вот так, — указательным пальцем правой руки Джуффин два раза быстро стукнул себя по кончику носа. — И добавил, что за побег я ему, как земляк земляку, прибавлять не стану. Это наш любимый кеттарийский жест, Макс! Он означает, что два хороших человека всегда могут договориться. Я так расчувствовался, что был готов и вовсе его отпустить, но, к сожалению, Бубутины ребята уже знали, что хитрец сидит у меня под крылышком… Вот это я понимаю, патриотизм!

Я не мог сдержать улыбку: столько убийственной иронии было в интонации шефа.

— Пошли дальше, Макс. Через несколько дней из Кеттари прибыл очередной караван, нагруженный коврами. Пару дюжин надежных свидетелей процветания этого славного городка. Я мог расслабиться: все-таки мои беглецы просто заблудились! Но какой-то голос внутри меня упрямо твердил, что все не так просто… А уж если я обдумываю какую-то проблему дольше одного дня, это верный признак того, что дело пахнет кислым. Когда в Мире все в порядке, я и сплю спокойно. Такой уж у меня организм! У тебя, кстати, тоже, если я не ошибаюсь…